Хочу в сандалях и льняной рубашке ездить на мопеде за овощами и вином где-то в ебенях Италии, а вот этого всего не хочу.
Совершенно потрясающая статья, взята здесь:
vk.com/callmebyyourname
там же ссылка на оригинал seventh-row.com/2017/12/11/timothee-chalamet-ca...
Очень хорошо освещена моя любимая часть - крупный план Элио в конце. Да и правильно - одна из гениальнейших сцен.
читать дальшеВ «Назови меня своим именем» Тимоти Шаламе демонстрирует, что для Элио слов недостаточно. Его тело выражает чувства, которые он оставляет недосказанными.
«And I would say I love you, but saying it out loud is hard.» («И я бы признался тебе в любви, но трудно произнести это вслух”) – ‘Futile Devices’, Sufjan Stevens.
Когда Элио Перлман (Тимоти Шаламе) набирается храбрости, чтобы рассказать Оливеру (Арми Хаммер), гостю летнего домика его семьи, о своих чувствах по отношению к нему, он делает это не напрямую, а намеками. Слова семнадцатилетнего - это бесполезные устройства, которые скорее порождают еще больше вопросов, чем дают ответы на них. Слова в одиночку не способны передать всю глубину чувств к 24-летнему американскому студенту-аспиранту. Его тело изъясняется более понятно, все ближе подступаясь к телу Оливера. Вопрос «Is it better to speak or to die?» («Лучше сказать или умереть?»), взятый из средневековой повести, в которой молодой рыцарь с волнением размышляет, чувствует ли то же самое его возлюбленная, отдается эхом на всем протяжении «Назови меня своим именем» Луки Гуаданьино.
Тимоти Шаламе показывает, как отчетливо слова Элио противоречат его же действиям, когда дело касается его растущего вожделения в отношении Оливера. Элио является персонажем, который говорит редко; но когда это происходит, ему нечасто удается сформулировать то, о чем он думает. Произношение реплик Шаламе передает, как не по годам развитый ум Элио и его начитанность служат неким щитом, укрывающим его от недостатка жизненного опыта. Являясь сыном ученого, Элио верит в способность языка выявлять истину о мире; в то, что слова придают идее различимую форму. Но появление Оливера полностью опровергает это. Элио осознает свое желание по отношению к Оливеру с помощью своего тела, а не разума.
Показывать свои чувства для Элио рискованно. Он защищается, соблюдая дистанцию в общении с Оливером и поначалу ведет себя резко, когда осмеливается сократить ее. Элио знает об этом недостатке. После их заигрывания в сцене с фортепьяно мы видим, как Элио пишет в дневнике о том, что был «слишком груб» с Оливером ранее. Даже когда Элио готов признаться Оливеру, он сбивается в словах и упускает то, что хотел сказать на самом деле. Во время их прогулки около монумента Пьявской битве вопрос Оливера «Ты хоть что-то не знаешь?» звучит весомее чем кажется. Намереваясь рассказать о своих чувствах Элио говорит, что совсем ничего не знает о «том, что важно» (“the things that matter”), но не может завершить свою мысль и определить, что же является важным для него. «Ты знаешь, что» (“You know what things”),- отвечает он вместо этого. Шаламе акцентирует внимание на слове «что» (”things”), чем бросает невинный вызов. Он смотрит вперед в надежде на то, что Оливер будет говорить за него.
В то время как слова нелегко поддаются Элио, Шаламе следит за тем, чтобы его мимика и жесты не были такими двусмысленными. Мы наблюдаем это когда Оливер не приходит на ужин вскоре после своего приезда. Преувеличенно показным взмахом руки Элио высмеивает привычку Оливера говорить «До скорого!» («Later!»). Но за этой атмосферой раздраженного безразличия Шаламе позволяет Элио выразить что-то более хрупкое. Когда домработница Мафальда (Ванда Каприоло) убирает тарелку Оливера со стола, самодовольная развязность Элио сменяется разочарованием. Его глаза явно мокрые от выступивших слез, когда он обращает взгляд к матери в поиске утешения и поддержки. Той ночью Элио обеспокоен и возбужден. Мы видим как он не может уснуть, метаясь и ворочаясь в постели. Резкие и отрывистые движения Шаламе снова передают то, как тело Элио предает его же слова. Оливеру он может казаться неотзывчивым, но что-то определенно его волнует.
Без повествования от первого лица, когда мы знаем все мысли Элио (что Андре Асиман использует в романе), нам почти полностью доступен его внутренний мир благодаря физическому исполнению Шаламе. Гуаданьино предпочитает снимать общим планом больше, чем крупным, что требует от Шаламе использовать все его худое и долговязое тело для выражения чувств Элио. Он меняет позы, пожимает плечами, неуклюже сутулится и ходит неестественной походкой, чтобы передать ту бурную путаницу эмоций, что скрывается под его кажущимся спокойным внешним обликом. Телом Шаламе показывает и то, как крепнет его уверенность. Когда Элио показывает его секретное место для чтения у реки, Шаламе расправляет плечи, позволяя Элио посмотреть прямо в глаза Оливеру. Двухплановый совместный кадр улавливает это намеренное нарушение личного пространства Оливера. Мы без слов понимаем, что Элио сексуально провоцирует Оливера, в то же время показывая свой эмоциональный рост.
Шаламе внимательный и прямодушный словно открытая книга. Элио застенчивый и неуверенный. Больше всего он сообщает о себе, когда не совершает почти никаких действий, - когда сидит, стоит, молча хандрит или лежит без движения. Напряженное тело и выражение лица Элио ясно дает понять, что он все время думает и чувствует что-то. Сначала общение Элио и Оливера происходит в динамике взглядов и слушания на расстоянии. Впервые он видит Оливера из окна своей комнаты, когда говорит Марции (Эстер Гаррель) что он «выглядит уверенным». Хотя Шаламе произносит реплику несколько обиженно и осуждающе, телом он подрывается к окну, чтобы увидеть Оливера, что говорит о его волнении и крайнем любопытстве.
Когда Элио наблюдает за Оливером с другой стороны лужайки или смотрит, как тот танцует с Кьярой (Виктуар Дю Буа), Шаламе изображает постоянный внутренний монолог Элио с помощью опущенного взгляда и приоткрытых губ. Это придает ему задумчивое и чувственное выражение. Во время первого завтрака Оливера с семьей Перлман Элио пристально и молча наблюдает за ним. Гуаданьино использует крупный план, и мы видим, как Элио замечает подвеску Оливера,- звезду Давида, что становится символом связи двух мужчин еврейской веры. Более того, заявление Оливера о его аппетитах, - если он съест больше одного яйца всмятку, то не сможет остановиться, - интригует Элио. «Я себя знаю», - утверждает Оливер, и Шаламе демонстрирует важность этих слов, изменяя выражение лица. Элио ничего не говорит, но смотрит на Оливера в недоумении, взволнованный такой решительностью, он теряет уверенность в себе. То же самое происходит, когда Марция говорит, что Кьяра хочет Оливера «любой ценой». Элио завораживает такое мощное чувство, как и вид танцующего Оливера. Все это возбуждает в нем любопытство, он наклоняется вперед, задумчиво прикусывая губу, его взгляд прикован к танцполу.
Игра Шаламе запечатлевает подростковую надменность Элио и его неуверенность в себе. Когда Оливер пытается контролировать ситуацию между ними, разминая плечо Элио во время игры в волейбол, Шаламе привлекает внимание к своему замешательству. Когда его личное пространство нарушили, Элио оторопело замирает на месте. В этой сцене Гуаданьино очень интересна реакция Элио на прикосновение. Камера движется от плеча Элио и фокусируется на нем самом, на реакции, которую отражает все его тело. Выражение на лице застывает, он выглядит ошеломленным, плечи напряжены. Он не знает, что сказать кроме того что он расслаблен, да и то выходит неубедительно. Элио раздражен, чувствует неловкость, возбуждение, или сразу все вместе? Выражение, с которым Шаламе смотрит на Хаммера в этой сцене, наряду с неуклюжими движениями, - он отступает в сторону, отказываясь уступать свое тело рукам Оливера, - передает достоверную реакцию. Элио еще не способен распознать те знаки желания, которые Оливер пытается оказать по отношению к нему.
Вожделение Элио в отношении Оливера, который чувствует себя комфортно в своем теле, действенно вытягивает его из мыслей и переносит в собственное тело. Шаламе реализовывает энергетику возбуждения в своей игре. Как только в нем проснулось это желание, начинает казаться будто он находится в постоянном движении. Шаламе использует нервные, но смелые жесты, передавая стремление Элио узнать как можно больше. Впервые мы это видим, когда он решает составить компанию Оливеру на танцполе, когда играет «Love My Way» в исполнении The Psychedelic Furs. Элио приближается и удаляется из личного пространства Оливера, наслаждаясь новым чувством физической свободы. Такие кадры с Шаламе передают, как Элио начинает пребывать в гармонии с самим собой. Несколько дней спустя Элио становится скучно одному дома. Он оказывается в комнате Оливера, где надевает на голову его красные шорты. Вдыхая запах Оливера, он поглощен поспешностью и возбуждением этого тайного момента. Своим телом Шаламе создает сексуальное напряжение на экране, а затем освобождается от него, медленно двигаясь вверх и вниз на кровати. Шорты находятся у Элио на голове, так что в этой сцене Гуаданьино фокусирует внимание не на его выражении лица, а на целостной демонстрации эмоций с помощью всего тела.
Игра Шаламе углубляется так же, как и опыт Элио. Язык тела Элио подчеркивает его неискушенность и жаждущий энтузиазм. Мы видим, как Элио в равной степени движут желание и страх. Его движения по отношению к Оливеру неуверенные и исследующие. Элио протягивает руку и пальцами касается шеи и лица Оливера, когда тот делает ему массаж ног; его язык исследует губы Оливера, не осмеливаясь продвинуться вперед; он шутливо кусает Оливера за плечо и буквально взбирается на Оливера перед тем, как они занимаются любовью.
До того момента, как они оказываются вместе в постели, во время и после него чувства Элио продолжают бурно и беспокойно развиваться. Сначала мы видим его неуверенность, когда Оливер берет инициативу на себя и раздевается быстрее. Мы видим это когда Элио просыпается, озадаченный, неуверенный в том, что именно произошло в их отношениях, и снова он закрывается и отдаляется. Как только Оливер радушно пододвигается ближе, Элио садится, отстраняясь всем телом, обращая взгляд к окну. Шаламе передает всю полноту воздействия того опыта, что Элио получил вместе с Оливером. Секс для него не является каким-то достижением или самоцелью. Это событие, которое дает волю исступленному восторгу, замешательству и опять же неуверенности в себе.
«Назови меня своим именем» завершается длительным эпизодом, в котором используется крупный план лица Элио. В нем отражается подлинность и мудрость игры Шаламе. Время Хануки, зимы после лета, изменившего жизнь Элио. После опустошительного телефонного разговора с Оливером Элио садится напротив камина, объектив удобно направлен прямо на него. Он молча переживает свою печаль. Он плачет. Он испытывает боль. Он злится. По лицу проскальзывает тень улыбки, радостное воспоминание. Возможно и сладостно-горькое принятие, решимость. На протяжении нескольких минут, пока идут титры и Суфьян Стивенс поет “I have loved you for the last time” (“Я любил тебя в последний раз”, из песни “Visions of Gideon”), Шаламе не произносит ни слова. Он не совершает никаких физических действий, не считая едва уловимых движений губ, глаз и изменения дыхания. И все же он делает все возможное, чтобы разбить наши сердца и показать, как под натиском чувств разбивается собственное сердце Элио.
Взгляд Элио выражает и память того счастливого времени, которое он провел с Оливером, и беспредельную агонию потери. Не будет преувеличением сказать, что через глаза он позволяет нам заглянуть в его душу. В фильме, полном до крайней степени чувственных моментов, игра Шаламе в этой сцене исключительна. Элио сокрушается и теряет самообладание, затем собирает себя по кусочкам. Это совершенно откровенное исполнение. Никаких масок. Мистер Перлман (Майкл Сталберг) дал мудрый совет своему сыну, - не заставлять себя «глушить свои чувства, чтобы больше не чувствовать боли». Здесь Шаламе демонстрирует, как Элио чувствует все сразу. И мы тоже способны почувствовать полноту его опыта первой любви, от вожделения до горечи разбитого сердца. И никаких слов не нужно. Гуаданьино как-то сказал о Шаламе, будто он «прекрасный цветок, готовый распуститься». Но «Назови меня своим именем» несомненно запечатлел его полный расцвет как актера.
vk.com/callmebyyourname
там же ссылка на оригинал seventh-row.com/2017/12/11/timothee-chalamet-ca...
Очень хорошо освещена моя любимая часть - крупный план Элио в конце. Да и правильно - одна из гениальнейших сцен.
читать дальшеВ «Назови меня своим именем» Тимоти Шаламе демонстрирует, что для Элио слов недостаточно. Его тело выражает чувства, которые он оставляет недосказанными.
«And I would say I love you, but saying it out loud is hard.» («И я бы признался тебе в любви, но трудно произнести это вслух”) – ‘Futile Devices’, Sufjan Stevens.
Когда Элио Перлман (Тимоти Шаламе) набирается храбрости, чтобы рассказать Оливеру (Арми Хаммер), гостю летнего домика его семьи, о своих чувствах по отношению к нему, он делает это не напрямую, а намеками. Слова семнадцатилетнего - это бесполезные устройства, которые скорее порождают еще больше вопросов, чем дают ответы на них. Слова в одиночку не способны передать всю глубину чувств к 24-летнему американскому студенту-аспиранту. Его тело изъясняется более понятно, все ближе подступаясь к телу Оливера. Вопрос «Is it better to speak or to die?» («Лучше сказать или умереть?»), взятый из средневековой повести, в которой молодой рыцарь с волнением размышляет, чувствует ли то же самое его возлюбленная, отдается эхом на всем протяжении «Назови меня своим именем» Луки Гуаданьино.
Тимоти Шаламе показывает, как отчетливо слова Элио противоречат его же действиям, когда дело касается его растущего вожделения в отношении Оливера. Элио является персонажем, который говорит редко; но когда это происходит, ему нечасто удается сформулировать то, о чем он думает. Произношение реплик Шаламе передает, как не по годам развитый ум Элио и его начитанность служат неким щитом, укрывающим его от недостатка жизненного опыта. Являясь сыном ученого, Элио верит в способность языка выявлять истину о мире; в то, что слова придают идее различимую форму. Но появление Оливера полностью опровергает это. Элио осознает свое желание по отношению к Оливеру с помощью своего тела, а не разума.
Показывать свои чувства для Элио рискованно. Он защищается, соблюдая дистанцию в общении с Оливером и поначалу ведет себя резко, когда осмеливается сократить ее. Элио знает об этом недостатке. После их заигрывания в сцене с фортепьяно мы видим, как Элио пишет в дневнике о том, что был «слишком груб» с Оливером ранее. Даже когда Элио готов признаться Оливеру, он сбивается в словах и упускает то, что хотел сказать на самом деле. Во время их прогулки около монумента Пьявской битве вопрос Оливера «Ты хоть что-то не знаешь?» звучит весомее чем кажется. Намереваясь рассказать о своих чувствах Элио говорит, что совсем ничего не знает о «том, что важно» (“the things that matter”), но не может завершить свою мысль и определить, что же является важным для него. «Ты знаешь, что» (“You know what things”),- отвечает он вместо этого. Шаламе акцентирует внимание на слове «что» (”things”), чем бросает невинный вызов. Он смотрит вперед в надежде на то, что Оливер будет говорить за него.
В то время как слова нелегко поддаются Элио, Шаламе следит за тем, чтобы его мимика и жесты не были такими двусмысленными. Мы наблюдаем это когда Оливер не приходит на ужин вскоре после своего приезда. Преувеличенно показным взмахом руки Элио высмеивает привычку Оливера говорить «До скорого!» («Later!»). Но за этой атмосферой раздраженного безразличия Шаламе позволяет Элио выразить что-то более хрупкое. Когда домработница Мафальда (Ванда Каприоло) убирает тарелку Оливера со стола, самодовольная развязность Элио сменяется разочарованием. Его глаза явно мокрые от выступивших слез, когда он обращает взгляд к матери в поиске утешения и поддержки. Той ночью Элио обеспокоен и возбужден. Мы видим как он не может уснуть, метаясь и ворочаясь в постели. Резкие и отрывистые движения Шаламе снова передают то, как тело Элио предает его же слова. Оливеру он может казаться неотзывчивым, но что-то определенно его волнует.
Без повествования от первого лица, когда мы знаем все мысли Элио (что Андре Асиман использует в романе), нам почти полностью доступен его внутренний мир благодаря физическому исполнению Шаламе. Гуаданьино предпочитает снимать общим планом больше, чем крупным, что требует от Шаламе использовать все его худое и долговязое тело для выражения чувств Элио. Он меняет позы, пожимает плечами, неуклюже сутулится и ходит неестественной походкой, чтобы передать ту бурную путаницу эмоций, что скрывается под его кажущимся спокойным внешним обликом. Телом Шаламе показывает и то, как крепнет его уверенность. Когда Элио показывает его секретное место для чтения у реки, Шаламе расправляет плечи, позволяя Элио посмотреть прямо в глаза Оливеру. Двухплановый совместный кадр улавливает это намеренное нарушение личного пространства Оливера. Мы без слов понимаем, что Элио сексуально провоцирует Оливера, в то же время показывая свой эмоциональный рост.
Шаламе внимательный и прямодушный словно открытая книга. Элио застенчивый и неуверенный. Больше всего он сообщает о себе, когда не совершает почти никаких действий, - когда сидит, стоит, молча хандрит или лежит без движения. Напряженное тело и выражение лица Элио ясно дает понять, что он все время думает и чувствует что-то. Сначала общение Элио и Оливера происходит в динамике взглядов и слушания на расстоянии. Впервые он видит Оливера из окна своей комнаты, когда говорит Марции (Эстер Гаррель) что он «выглядит уверенным». Хотя Шаламе произносит реплику несколько обиженно и осуждающе, телом он подрывается к окну, чтобы увидеть Оливера, что говорит о его волнении и крайнем любопытстве.
Когда Элио наблюдает за Оливером с другой стороны лужайки или смотрит, как тот танцует с Кьярой (Виктуар Дю Буа), Шаламе изображает постоянный внутренний монолог Элио с помощью опущенного взгляда и приоткрытых губ. Это придает ему задумчивое и чувственное выражение. Во время первого завтрака Оливера с семьей Перлман Элио пристально и молча наблюдает за ним. Гуаданьино использует крупный план, и мы видим, как Элио замечает подвеску Оливера,- звезду Давида, что становится символом связи двух мужчин еврейской веры. Более того, заявление Оливера о его аппетитах, - если он съест больше одного яйца всмятку, то не сможет остановиться, - интригует Элио. «Я себя знаю», - утверждает Оливер, и Шаламе демонстрирует важность этих слов, изменяя выражение лица. Элио ничего не говорит, но смотрит на Оливера в недоумении, взволнованный такой решительностью, он теряет уверенность в себе. То же самое происходит, когда Марция говорит, что Кьяра хочет Оливера «любой ценой». Элио завораживает такое мощное чувство, как и вид танцующего Оливера. Все это возбуждает в нем любопытство, он наклоняется вперед, задумчиво прикусывая губу, его взгляд прикован к танцполу.
Игра Шаламе запечатлевает подростковую надменность Элио и его неуверенность в себе. Когда Оливер пытается контролировать ситуацию между ними, разминая плечо Элио во время игры в волейбол, Шаламе привлекает внимание к своему замешательству. Когда его личное пространство нарушили, Элио оторопело замирает на месте. В этой сцене Гуаданьино очень интересна реакция Элио на прикосновение. Камера движется от плеча Элио и фокусируется на нем самом, на реакции, которую отражает все его тело. Выражение на лице застывает, он выглядит ошеломленным, плечи напряжены. Он не знает, что сказать кроме того что он расслаблен, да и то выходит неубедительно. Элио раздражен, чувствует неловкость, возбуждение, или сразу все вместе? Выражение, с которым Шаламе смотрит на Хаммера в этой сцене, наряду с неуклюжими движениями, - он отступает в сторону, отказываясь уступать свое тело рукам Оливера, - передает достоверную реакцию. Элио еще не способен распознать те знаки желания, которые Оливер пытается оказать по отношению к нему.
Вожделение Элио в отношении Оливера, который чувствует себя комфортно в своем теле, действенно вытягивает его из мыслей и переносит в собственное тело. Шаламе реализовывает энергетику возбуждения в своей игре. Как только в нем проснулось это желание, начинает казаться будто он находится в постоянном движении. Шаламе использует нервные, но смелые жесты, передавая стремление Элио узнать как можно больше. Впервые мы это видим, когда он решает составить компанию Оливеру на танцполе, когда играет «Love My Way» в исполнении The Psychedelic Furs. Элио приближается и удаляется из личного пространства Оливера, наслаждаясь новым чувством физической свободы. Такие кадры с Шаламе передают, как Элио начинает пребывать в гармонии с самим собой. Несколько дней спустя Элио становится скучно одному дома. Он оказывается в комнате Оливера, где надевает на голову его красные шорты. Вдыхая запах Оливера, он поглощен поспешностью и возбуждением этого тайного момента. Своим телом Шаламе создает сексуальное напряжение на экране, а затем освобождается от него, медленно двигаясь вверх и вниз на кровати. Шорты находятся у Элио на голове, так что в этой сцене Гуаданьино фокусирует внимание не на его выражении лица, а на целостной демонстрации эмоций с помощью всего тела.
Игра Шаламе углубляется так же, как и опыт Элио. Язык тела Элио подчеркивает его неискушенность и жаждущий энтузиазм. Мы видим, как Элио в равной степени движут желание и страх. Его движения по отношению к Оливеру неуверенные и исследующие. Элио протягивает руку и пальцами касается шеи и лица Оливера, когда тот делает ему массаж ног; его язык исследует губы Оливера, не осмеливаясь продвинуться вперед; он шутливо кусает Оливера за плечо и буквально взбирается на Оливера перед тем, как они занимаются любовью.
До того момента, как они оказываются вместе в постели, во время и после него чувства Элио продолжают бурно и беспокойно развиваться. Сначала мы видим его неуверенность, когда Оливер берет инициативу на себя и раздевается быстрее. Мы видим это когда Элио просыпается, озадаченный, неуверенный в том, что именно произошло в их отношениях, и снова он закрывается и отдаляется. Как только Оливер радушно пододвигается ближе, Элио садится, отстраняясь всем телом, обращая взгляд к окну. Шаламе передает всю полноту воздействия того опыта, что Элио получил вместе с Оливером. Секс для него не является каким-то достижением или самоцелью. Это событие, которое дает волю исступленному восторгу, замешательству и опять же неуверенности в себе.
«Назови меня своим именем» завершается длительным эпизодом, в котором используется крупный план лица Элио. В нем отражается подлинность и мудрость игры Шаламе. Время Хануки, зимы после лета, изменившего жизнь Элио. После опустошительного телефонного разговора с Оливером Элио садится напротив камина, объектив удобно направлен прямо на него. Он молча переживает свою печаль. Он плачет. Он испытывает боль. Он злится. По лицу проскальзывает тень улыбки, радостное воспоминание. Возможно и сладостно-горькое принятие, решимость. На протяжении нескольких минут, пока идут титры и Суфьян Стивенс поет “I have loved you for the last time” (“Я любил тебя в последний раз”, из песни “Visions of Gideon”), Шаламе не произносит ни слова. Он не совершает никаких физических действий, не считая едва уловимых движений губ, глаз и изменения дыхания. И все же он делает все возможное, чтобы разбить наши сердца и показать, как под натиском чувств разбивается собственное сердце Элио.
Взгляд Элио выражает и память того счастливого времени, которое он провел с Оливером, и беспредельную агонию потери. Не будет преувеличением сказать, что через глаза он позволяет нам заглянуть в его душу. В фильме, полном до крайней степени чувственных моментов, игра Шаламе в этой сцене исключительна. Элио сокрушается и теряет самообладание, затем собирает себя по кусочкам. Это совершенно откровенное исполнение. Никаких масок. Мистер Перлман (Майкл Сталберг) дал мудрый совет своему сыну, - не заставлять себя «глушить свои чувства, чтобы больше не чувствовать боли». Здесь Шаламе демонстрирует, как Элио чувствует все сразу. И мы тоже способны почувствовать полноту его опыта первой любви, от вожделения до горечи разбитого сердца. И никаких слов не нужно. Гуаданьино как-то сказал о Шаламе, будто он «прекрасный цветок, готовый распуститься». Но «Назови меня своим именем» несомненно запечатлел его полный расцвет как актера.
-
-
02.01.2018 в 18:10-
-
03.01.2018 в 06:32Отправлено из приложения Diary.ru для Android