Хочу в сандалях и льняной рубашке ездить на мопеде за овощами и вином где-то в ебенях Италии, а вот этого всего не хочу.
Я, конечно, уволоку эту статью в хорошем переводе, когда он появится в ВК, сейчас просто ссылка, чтобы было. Это прекрасная статья. Несколько раз ловила себя на мысли, что у меня ком в горле. От восхищения и тревоги. Слишком молодой. Слишком вдумчивый. Слишком прекрасный. Мне тревожно за него.
И, конечно, прекрасные фото, которые я не буду постить, которые есть у всех, кто заинтересован.
Дивное время, однако...
www.gq.com/story/timothee-chalamet-has-arrived?...
Ну вот, перевод сделали, могу ещё раз насладиться, не ломая голову, а просто читая. Но то чувство тревоги за Тимоти никуда не ушло. Прекрасный мальчик. Удивительный, умный, думающий.
Перевод взят отсюда: vk.com/@callmebyyourname-intervu-timote-shalame...
читать дальшеИнтервью Тимотэ Шаламэ для журнала GQ (март 2018).
Заголовок: Прибытие Тимотэ Шаламэ.
Это случается очень редко – в каком-то фильме появляется молодой актер, как будто инопланетянин, никому пока не известный и в то же время обладающий сверхъестественным талантом, так что зрители начинают предсказывать его актерское будущее не на несколько лет, но на несколько десятилетий вперед. Звезда «Назови меня своим именем» Тимотэ Шаламэ – как раз такой инопланетянин и талант, который появляется один раз за целое поколение.
Весна 2016 года. Где-то в Северной Италии.
20летний с чем-то Тимотэ приехал прямо из Нью-Йорка за 6 недель до остального каста, чтобы научиться играть на 2х инструментах и выучить новый язык для роли умного подростка, свободно разговаривающего на трех языках, который глубоко погружается в свою первую историю любви. Пару месяцев спустя, «нося» своего персонажа как одежду в течении всего [летнего] сезона и глубоко и беспомощно влюбившись в актеров и в режиссера, Тимотэ прекрасно подготовился к продолжительному крупному плану, снятому одним дублем, на протяжении которого будут идти титры.
Это последние 3 дня съемок фильма, и эта боль вполне реальна для молодого актера, она поселяется у него внутри, такого он раньше не испытывал, и он немного запутался, потому что актеры, снимающиеся в кино гораздо дольше, чем он, говорят то же самое, что опыт съемок в данном фильме является для них исключительным. Рассказывая позже об этом волнующем дубле в исполнении никому не известного нью-йоркца, режиссер отметил, что был свидетелем «последовательного и постоянного удивления, но в то же время, он совсем не был удивлен». Они сняли три дубля, каждый из которых длится одну минуту, что соответствует длине песни, использованной в титрах, и которую актер слушал с помощью наушника. И в каждом дубле лицо актера рассказывает нам обо всех оттенках боли любящего сердца. Финальная сцена, она продолжается и продолжается и продолжается, и когда уже люди, опытные в просмотре кино, думают, что сейчас все наконец закончится, сцена продолжается дальше. Тоска, ностальгия и любовь реальны, и актер в данной сцене является проводником всех этих чувств и эмоций. Но пока он не знает, что этот день, эта сцена – переломный момент в его молодой жизни.
Каким же образом единственная сцена в фильме может изменить всю его жизнь? Вот как:
Эффект этого финального кадра заключается в двух вещах. Первое - кадр фокусирует зрительское внимание на этом неизвестном лице – розовый свет [от камина] вокруг его глаз, приятная сладость белого цвета. Второе – кадр передает, как выразился позже актер, «смысл этой сцены и всего фильма, а именно – потерю времени, потерю любви, сожаление о том, что они не погрузились в любовь более полно, более быстро». Этот длинный кадр буквально приковывает зрителей к их местам и выжигает мощную идею в их мозге: что этот двадцатилетка является кем-то настолько захватывающим, чтобы просто захотеть встретить его в своей жизни, кем-то, кого мы без сомнений увидим снова, и может даже будем наблюдать всю оставшуюся жизнь.
Впервые это произошло на фестивале Санденс, потом в Берлине, Торонто и Нью-Йорке, и, в конце концов, в большинстве городов Америки, каждый раз, как «Назови меня своим именем» показывали новой аудитории. Идея о том, что этот молодой актер очень хорош, может быть, лучший за долгое время, может быть, даже своего рода гений, очень заразительна. Так получилось, что в одно время с «Назови меня своим именем» вышел еще один фильм с Тимотэ, «Леди Берд», где у него роль поменьше. Писательница и режиссерка фильма Грета Гарвиг так говорит о молодом актере: «Он Кристиан Бейл, Даниэль Дэй-Льюис, Леонардо Ди Каприо. Сердцеед, но имеющий безукоризненные актерские навыки. Остальные будут поражены тем, в кого он вырастет в будущем, но только не я, я всегда знала, что он единорог». Бейл, Дей-Льюис, Ди Каприо. Актер, которому суждено быть иконой целого поколения, появился буквально ниоткуда.
У него 40 с чем-то номинаций за Лучшую мужскую роль и Лучший дебют и что-то там еще Лучшее в течение этого наградного сезона, и он проводит большую часть зимы между Нью-Йорком и Лос-Анджелесом, очень энергично выражая благодарность и пытаясь быть как можно спокойнее, говоря себе «не будь странным и неуклюжим», но все равно падает со стульев на скринингах и читает благодарственную речь, раскладывая перед собой кучу бумажек, и очень быстро, практически алхимически, становится известным человеком прямо на наших глазах.
И затем, в конце января, превращение никому не известного 20летнего парня в 22летнюю звезду кино достигает своей кульминации, когда Академия номинирует его на Лучшую мужскую роль, и он становится третьим самым молодым актером, которого номинируют в этой категории, и самым молодым за последние 80 лет.
Вот так просто. К нашему счастью.
Похоже, единственное, что может быть страннее того, чтобы быть знаменитым, - это жить в этом кратком интервале между завершением работы над «чем-то, приносящим славу» и тем моментом, когда эта слава признается в полной мере. В начале января, на неделе после Золотого глобуса, мне довелось провести время с Тимотэ Шаламэ, пребывающем в этом удивительном состоянии "между" - когда он уже по-настоящему ощутил, что происходит, но еще не до конца осознал масштаб того, насколько его жизнь меняется. Начало чего-то грандиозного для него, к сожалению, означало окончание чего-то другого; это были самые последние деньки Первой части его жизни. Чем больше я был рядом с ним, тем больше это напоминало мне то самое ощущение, которое можно почувствовать в воздухе между вспышкой молнии и раскатом грома, ощущение, от которого покалывает кожу. Это сродни знанию о том, что неважно, как тихо может быть сейчас, это уже не остановить.
У Тимотэ (хотя он произносит это как «Тимоти», не «Ти-мо-тэ»: «Не хочу казаться совсем уж непонятным») энергия бьет через край, он как резиновый мячик. Он – воплощение типичного нью-йоркца, как будто выделенный контуром; у него та самая разновидность телосложения, которая окончательно формируется в высшей школе, где не играют в футбол. Сейчас он выше, чем был в НМСИ (в нём 1.82 см, и он лишь немного уступает своему экранному коллеге Арми Хаммеру – около 12 см). У него худощавое лицо, которое выглядит так, будто одного или двух сеансов бриться в год ему вполне достаточно («Они хотят «воскресить» Tiger Beat только ради него», - как то раз призналась Гервиг) (Tiger beat - популярный подростковый журнал о знаменитостях – прим.пер.)
Его чрезвычайный энтузиазм обуздывается его же трезвой сознательностью. Зачастую мы имеем дело с двумя соревнующимися между собой силами, которые будто тянут в разные стороны: желанием впустить в свою жизнь всё и сразу, не принимая ни один из счастливых случаев как сам собой разумеющийся; и борьбой с постоянным привычным страхом потерять всё то, что только что сумел ухватить. «Бл*ть, да! Пока всё это происходит со мной – я буду наслаждаться каждой секундой. Это звучит слащаво, но о себе как об актере я думаю лишь в третью очередь, как об артисте – во вторую, а как о фанате – в первую, - говорит он. – И во мне есть искренний страх, что я не смогу повторить этот момент снова».
Он самокритичный и осмотрительный. Он не верит в «искусственную зрелость, которая может сопровождать молодых актеров». Он часто повторяет, что мозг мужчины окончательно формируется лишь к 25 годам. Он опасается ловушек, которые могут поджидать на раннем этапе карьеры, и постоянно думает о том, как бы всё не провалить. Для него чрезвычайно важно не быть «однодневкой или «хитом сезона» (имеется в виду кем-то, кто быстро завоёвывает популярность и так же быстро забывается – прим.пер.)…Я смотрю на путь развития молодых актеров – и порой он выглядит не совсем нормально». Он знает один из способов защиты – признаться, насколько сильно ты ценишь все то, что случилось этой осенью и зимой, а затем – исчезнуть настолько быстро, насколько возможно, и тут же погрузиться в новый проект, уйти в работу.
А еще: держаться как можно ближе к дому.
Вот почему в начале января, спустя несколько дней после Золотого глобуса, мы находимся в холле жилого здания в Адской кухне, в доме, где он вырос. Охранник за стойкой говорит, что все знают Тимотэ. Всю свою жизнь он провел в этом доме, с мамой, папой и сестрой, живя пятью этажами выше своей бабушки. Мы заглядываем к ней на минутку, чтобы поздороваться, и она, в свои 91, относится ко всему происходящему как типичная бабушка. «О, это вы!», - очаровательно вскрикивает она, появляясь на пороге, а потом продолжает так, будто ждала нас всё это время: «Во всем доме такая суматоха…мне кажется я понимаю то, что вы чувствуете…вы должно быть устали – о, Боже мой!»
Пока мы следуем за ней в гостиную, мы проходим мимо книг и бродвейских театральных афиш, а еще – копий журналов с ее внуком на обложке, вышедших этим летом. «Я была так взволнованна видеть тебя на Золотом глобусе! Боже мой, вот это достижение! Присаживайтесь!»
«Нет, нет, у нас всего минутка» - говорит Тимотэ, улыбаясь и обнимая её.
«Присаживайтесь!»
Она говорит, что по телевизору он выглядел очень мило (имеется в виду на Золотом глобусе – прим.пер.), «но твоя сестра» – именно она сопровождала Тимотэ на премии – «твоя сестра выглядела просто великолепно! Я сказала твоей маме: Паулин выглядит еще прекраснее, чем все эти звезды кино! А ты знаешь: я бы так не сказала, если бы на самом деле так не думала», - добавляет она.
«Я хочу сказать тебе еще кое-что. Иди-ка сюда»
«Да, конечно», - отвечает Тимотэ и наклоняется ближе.
«Один из интервьюеров тогда спросил тебя, как ты в итоге всё же взялся за такую рискованную роль. И ты ответил: «Я серьезный актер и люблю роли, которые испытывают меня, к тому же никто меня не знает, не знает моего имени, так что мне нечего терять». Я смеялась, как истеричка! Ох, люблю этого мальчика! И только сегодня я задумалась… а ведь так больше не будет! В том смысле, что вот, например, сегодня ты собираешься на шоу Джимми Фэллона. Я уже рассказала своей подруге Мэрилин!»
Его бабушка была танцовщицей на Бродвее. Мама тоже, а еще актрисой.
Сестра Тимотэ тоже актриса и балерина, живущая в Париже. Его тяга к публичным выступлениям и тот факт, что он еврей – в таком случае – результат наследственности по линии матери. Отец же родился во Франции и работал в ЮНИСЕФ, курировал франкоязычные публикации. Его заслуга – фамилия семейства, а еще свободный французский и многоженство летних месяцев, проведенных Тимотэ в деревушке близ Лиона, которые стали для него хорошим противовесом городской жизни, пока он рос. «Мне нравится думать, что моя потребность выступать и быть увиденным проистекает с маминой стороны, - признается он. - Но вот способность слушать точно досталась мне от папы».
Тимотэ рано стал выступать. Он снимался в рекламе, принимал участие в пьесах, иногда появлялся на телевидении и в фильмах. У него была сквозная роль в сериале Родина. Он играл молодых Кейси Аффлека и Джеймса Франко в Интерстелларе и Аддеролловых дневниках соответственно. Свой первый честно заработанный гонорар – за съёмку в рекламе Диснея – он потратил на покупку сезонного абонемента на игры НЙ Никс (баскетбольная команда – прим.пер.), места были на самой галерке, и случилось это в то самое лето, когда он был уверен, что ЛеБрон переберется в НЙ (После того как ЛеБрон подписал контракт с Майями, Тимми потратил ни один день, бегая после школы вниз до Гарден, чтобы перепродать билеты). Он последовал по стопам своей мамы и сестры – так же как и по стопаам Аль Пачино, Дженифер Энистон и Ники Минаж – и поступил в ЛаГуардию – Высшую школу музыки и театрального искусства. На один из Хэллоуинов он нарядился в бродвейского Человека паука на костылях. Почти год он встречался с дочерью Мадонны – Лурдес. Он получал хорошие оценки и серьезно относился к актерству, но свои первые несколько лет обучения в ЛаГуардии не мог заполучить главную роль в каком-либо школьном мюзикле, потому что это завидное место принадлежало другому «важному человеку» в кампусе – Энселю Элгорту.
После визита к нему домой мы планировали отправиться к школе. Но я заметил, что тем вечером как раз играли Никс, и спросил, не желает ли он ненадолго заглянуть в Мэдисон Сквер Гарден (далее – MSG), чтобы застать часть разминки. Он резко вздохнул и потер друг об друга руки: «Парень, который желает рассказать тебе всё о своей жизни в ЛаГуардии, сейчас соревнуется с фанатом внутри меня, желающим отправиться в MSG…»
Пока мы бродили вокруг пустого MSG за несколько часов до игры, он продемонстрировал богатые знания об истории Никс. Потом он рванул в пресс-комнату и попросил разрешения постоять за подиумом. Он попытался вспомнить известные пресс конференции и попросил меня сфотографировать его так, будто он отвечает на вопросы. (Позже он увидел эти фото на моём телефоне - «Ух ты! Ух ты! Ух ты!» – и попросил меня отправить их ему через электронку – «Я ведь могу распечатать их в натуральную величину?!»)
Мы вышли на площадку в то время, когда целый рой дронов тестировал световое шоу. Он рассказал о последней игре, на которой они вместе с Элгортом сидели на первом ряду, и эта была первая игра, на которую Никс позвали Тимотэ в качестве гостя. «Они такие «Привет, мы собираемся показать тебя на большом экране», а я такой «Пожалуйста, не надо. Тогда вы поймете, что меня никто не знает, и больше не пригласите меня».
Сидя перед самой лицевой линией, возможно на местах владельца клуба Джимми Долана, мы стали погружаться в после-школьную атмосферу, когда одна из танцовщиц группы поддержки помахала нам и поздоровалась. Оказалось, что эта девушка – подруга Тимотэ по ЛаГуардии.
«Это так странно, – призналась она. – Все эти люди пишут мне и спрашивают «Стой, ты реально его знаешь?»
«Брук была лучшей танцовщицей в школе»
«А Тимми был лучшим человеком в школе»
Они обнялись – и Тимотэ крикнул, будто всё еще не веря: «Смотри-ка, ты смогла пробиться в Ниииикс!»
И пусть в жизни 22-летнего человека по-прежнему было еще так много от времен школы, настали времена колледжа.
Он думал сниматься на условиях полной занятости, но его агент – и особенно мама – заставили его поступить в Колумбийский Университет. К концу первого года он больше не мог находить рациональные причины тому, чтобы продолжать там обучение и тренироваться на перспективу, когда существовала только одна вещь, которой он хотел заниматься в своей жизни. Его мама умоляла его остаться, но он переехал в Бронкс, где жила пара поколений его семьи до этого, и где плата за аренду жилья была доступной для начинающего актера. Он ждал премьеры Интерстеллара, думая, что его роль может оказаться чуть значительнее, может послужить своего рода «вспышкой». Когда этого не случилось, он был сломлен и столкнулся с трудностями, с которыми не думал, что столкнется.
Он ходил на бесконечные прослушивания и коллекционировал пренебрежительные «Нет». Но, имея все то время, что у него было, он даже не осмеливался пойти в кинотеатр, чтобы посмотреть фильмы. Он описывает, как пытался держать себя в руках, сидя в кинотеатре East village cinema и смотря фильм, на который прослушивался. Он не мог читать сценарии или смотреть фильмы, на которые не прошел прослушивания, если в них были большие роли для актеров его возраста. «Я не был тем приятным человеком, который мог пойти посмотреть фильмы со своими ровесниками, или любые другие фильмы, и просто насладиться ими – я хотел БЫТЬ В НИХ», - признается он.
В критический момент, когда стены вокруг почти сомкнулись, Тимотэ провел пару часов с одним из своих личных идолов – Кидом Кади. За кулисами его концерта в Монреале – Кади рассказал о своих собственных неудачах и той несгибаемой решительности, которая заставила его удвоить усилия, чтобы найти свой выход из сложившегося положения. Тимотэ извинился, сказав что ему нужно бежать домой, чтобы записать все то, что он только что услышал. Он делает заметки в телефоне. Вывод из разговора был такой: действительно ли ты, Тимотэ, не можешь жить по-другому? «Бл*ть, да!»
Это случилось как раз тогда, когда он встретил режиссера Луку Гуаданьино, который в тот момент работал над адаптацией прекрасного романа 2007 года, написанного Андре Акиманом. «Когда мы впервые обедали с Тимотэ, – признался Гуаданьино, – я сразу же увидел в его языке тела ту самую нервную угловатость, которую Андре описал в книге. Но что более важно, в разговоре с Тимотэ я понял, что этот молодой человек был не просто опытным актером, который уже много лет снимался для телевидения, играл в театре и даже кино, но у которого было просто опьяняющее стремление стать великим актером»
Это звучит необидно – ведь кто не хочет стать великим актером? – но я тут же понял, почему Гуаданьино сделал акцент там, где он его сделал. У Тимотэ есть талант, есть желание, есть страсть. Но это особенные талант, желание и страсть – имея которые, люди понимают: мне суждено всю жизнь служить сосудом для разных сознаний. «В меньшей степени трансформацию личности, – говорит Тимотэ, пытаясь объяснить, что ищет в каждой съёмке, – И больше улавливание чувства…синхронизации, потока. Возможности общаться посредством мысли». Общаться посредством мысли. Эта идея тут же переносит меня к финальной сцене фильма. И к самому роману. Книга – это воспоминания от первого лица, почти исповедь, и задача актера – облечь в форму все эти страницы – страницы внутренней неопределенности – не используя слова, только лицом и телом. Это было большим испытанием для молодого актера, который до этого не играл ведущие роли в фильмах.
Тимотэ приехал в Италию за полтора месяца до съемок. Он свободно говорил на французском, но должен был потренировать итальянский, а также игру на фортепьяно и гитаре (его наставником был фронтмэн одной из итальянских метал-групп). Интересно то, что поначалу французский не был заявлен в фильме, он не фигурировал и в книге. Но Гуаданьино и сценарист Джеймс Айвори немного изменили главного героя Элио Перлмана – под самого Тимотэ. «Никогда не забуду, что сказал великий Бернардо Бертолуччи: когда ты снимаешь фильм, ты должен оставлять открытой дверь в реальность, – признался Гуаданьино. – Тимми наполовину американец, наполовину француз, и мы оживили эту часть его существа. Мы были убеждены, что сможем использовать его «французскую часть», его многоязычную персональность, наравне с его личной». За те недели, что он провел в Италии до приезда остальных, «он стал настоящим «парнем из Кремы», – признается Гуаданьино, имея в виду город в Ломбардии, где живет сам, и где был снят почти весь фильм. Тимотэ частенько проводил вечера с Лукой: «Он приходил ко мне домой, мы вместе кушали и смотрели фильмы. Я хотел создать чувство единой семьи».
К тому времени, как прибыл его напарник по фильму Арми Хаммер, Тимотэ уже полностью обжился.
"Тимми надо было основательно готовиться", - говорит Арми Хаммер. — "Для меня же вся подготовка свелась к вопросу, умею ли я кататься на велосипеде. В день моего приезда, я ворвался прямо на урок по игре на фортепиано и сказал "Как только закончишь - мы идем тусить". С этого момента мы всё время были вместе".
Они быстро сблизились, легко добились той самой интимности. Рост Арми выше среднего, как будто смотришь на кого-то в масштабе 110%. Разница в росте наглядно выражает и разницу в возрасте - Арми почти на 10 лет старше Тимотэ, а его герой Оливер старше Элио на 7 лет. Всё это находит отражение в игривом телесном взаимодействии между героями: Элио то взбирается на Оливера, захватывая его руками, словно обезьянка. («Эти моменты спонтанности, особенно то, как они иллюстрируют их чувства и интимность между ними, - говорит Тимотэ. – С точки зрения зрителя, это выглядит потрясающе»). После лета, проведенного вместе, все, кто был вовлечен в проект, испытали настоящее чувство потери, когда съемки подошли к концу. Неудивительно, почему, будучи уже около двух лет вовлеченными в проект, Тимотэ и Арми стали необычайно близки. Шаламэ говорит об Арми и его супруге как о самых близких родственниках. Арми стал для него тем самым старшим братом, на которого можно положиться в этом странном мире.
То же самое можно сказать и о Майкле Стулбарге, играющим отца Элио. Вместе с Тимотэ они делят, возможно, самую запоминающуюся сцену всего фильма, разговор после отъезда Оливера, в котором мистер Перлман намекает на то, что знает об их любовной связи и во всем поддерживает сына. Он облекает всё это в заботливую речь, взятую почти слово в слово из книги, и говорит о том, что нужно позволять себе страдать, принимать потери, любить со всей силой, параллельно давая понять, что полностью принимает сексуальность Элио. Это довольно сложная сцена, одна из тех, где вся игра Тимотэ сводится к реакции. У Шаламэ просто энциклопедическая память на дубли и их выбор ("И на четвертый дубль той самой сцены из Интерстеллара Кристофер Нолан сказал мне: «А сейчас просто повеселись») и использовать это умение в действии было полезно. Слышать, что он отвечает на мой вопрос о том, что в НМСИ заставило его по-другому взглянуть на свою жизнь - значит чуть лучше понять то, что Тимотэ Шаламэ думает об актерстве в целом. Вот его ответ в более-менее полном объеме:
"Недавно я нашел самую первую копию книги, и был так счастлив увидеть, что параграф, рядом с которым я написал больше всех комментариев – был как раз параграф с речью мистера Перлмана. Больше всего со мной резонирует эта его фраза: "Прежде чем ты это осознаешь, твое сердце уже будет изношено, а что касается твоего тела - придет момент, когда никто не захочет смотреть на него, не говоря уже о том, чтобы подходить к нему". Именно это я выделил и подчеркнул - и даже сейчас, когда я говорю об этом, у меня мурашки, я не знаю почему. И эта идея о том, что если ты чувствуешь себя паршиво, когда тебе грустно, будь то из-за окончания любви, или утраты кого-то из родителей - ты делаешь это правильно. И тебе не надо добавлять ко всему этому еще и груз вины. Испытывать все эти чувства - это в природе человека, но также это присуще людям, которые себя принижают, людям моего поколении. Так что я действительно пытаюсь привнести эту установку в свою жизнь. В какой бы сцене я не играл, я всегда пытаюсь запомнить диалоги других актеров, чтобы знать ритм сцены. Но эта речь была такой объемной, что я решил не запоминать ее. Я подумал тогда: «Тимми, просто услышь то, что он говорит, просто слушай». В итоге сцена начинается с него (с мистера Перлмана), но то, как они использовали меня в этой сцене, это всегда заставляет меня пересматривать её снова и снова. Было интересно видеть сначала его в кадре, потом его взаимодействие со мной, потому что я помню, как слушал его тогда и думал: «Попытайся оставаться в образе. Будь Элио, будь Элио, будь Элио». Но какой-то частью мозга я думал тогда: «Тимми, бл*ть, услышь то, о чем он говорит. Услышь этого человека. Услышь его слова. Привнеси это в свою жизнь». Надеюсь, это не прозвучит слащаво, будто я впервые сейчас об этом подумал, но говорить, что ты утомился быть «молодым актером», «восходящей звездой» и измучен всеми испытаниями и бедами, которые идут с этим в комплекте, может быть очень легко и даже привлекательно с циничной точки зрения. Но это был как раз тот момент, когда... когда ты можешь сказать, что искусство помогает. Это был момент, когда искусство мне помогло и изменило меня в лучшую сторону. (По всей видимости, имеется в виду речь отца Элио– прим.пер.).
Когда он закончил это говорить, его лицо будто просветляется, он робко смеётся и весь вытягивается. Похоже, будто свет вокруг потускнел, оставшись яркой рамкой вокруг его лица. А потом зал взорвался голосами дикторов, включился свет, и мы вернулись туда, где и находились все это время - на первом ряду арены Гарден, возможно на местах где обычно сидит Джимми Долан, наблюдая, как репетируют Knicks city dancers (группа поддержки баскетбольной команды Никс – прим.пер.) под искусственные диско-песни из сериала Винил.
Он окидывает взглядом арену, и его глаза блестят - он в первую очередь фанат, во вторую артист, актер - в третью. Он поднимается на ноги. «Хочу пробежаться вдоль лицевой линии» - говорит он, но потом ему в голову приходит идея куда лучше и он взбегает вверх по ступеням секции 7, как делал Роки (имеется в виду персонаж одноименного фильма – прим.пер.).
Принимать участие в проекте такого рода – значит «подняться на борт» конвейера, который берет начало где-то на международном кинофестивале в Торонто и заканчивается на Оскаре. А это значит, что с начала сентября по начало марта, Тимотэ Шаламэ поприсутствовал – или был приглашен – примерно на 99 тысяч скринингов, ужинов, вечеринок, ланчей, вечерних шоу и награждений – в рамках продвижения НМСИ, Леди Берд и фильма Недруги (его третий фильм за этот сезон) – для того, чтобы на каждом выразить благодарность за честь быть номинированным или чтобы время от времени получить какую-нибудь ассиметричную статуэтку.
Находиться на месте Шаламэ значит неизбежно встречаться с людьми, которые за что-то голосуют (смешанный состав избирателей наградного сезона исчисляется количеством куда большим, чем 10 тысяч человек). Ты ходишь на такие мероприятия, как Ланч Объединения критиков ЛА, или на Ужин Национального совета кинокритиков, или на вечернее чаепитие, организованное премией Бафта («Британский Оскар» - смекаете?) Ты весело проводишь время со своими кумирами и проводишь чудовищно большое количество времени со своими коллегами по фильму, а также другими номинантами (в категории Тимотэ это такие люди, как Гэри Олдмэн, Дэниэл Дэй-Льюис, Том Хэнк, Дэнзел Вашингтон и Дэниэл Калуйя). Тебя просят нести ответственность за те вещи, за которые, как ты думал, тебе никогда не придется нести ответственность – и всё заканчивается твоим громким заявлением. (Тимотэ объявил, что все деньги, полученные им от еще невышедшего фильма Вуди Алена, он пожертвует в организацию Time Up и другие подобные движения).
А еще ты перелетаешь с одного конца страны в другой афигительное количество раз – иногда очень часто, как это было на той неделе, что я провел вместе с ним, и не важно, льет дождь или надвигается настоящий циклон-бомба (термин для обозначения шторма, который значительно усиливается в течение 24 часов – прим.пер.) И если ты Тимотэ Шаламэ – ты всегда забываешь пользоваться своей бонусной картой «постоянного пассажира», несмотря на все те мили, что приходится преодолевать. Это выводит его из себя, когда он вспоминает об этом после. Ему еще так многому надо научиться, столько привычек сформировать. Ему только 22. Он за всё расплачивается своей банковской карточкой.
Но это его не утомляет. Он никогда не устает. Он знает: это одна из тех вещей, где тело берет верх над душой – где тело контролирует всё, не позволяя ему скатиться вниз, чего бы это ни стоило. Теперь он может встречаться со своими кумирами. Говорить «спасибо» тысячи раз за ночь и не кривить душой при этом. Теперь он может публично благодарить тех людей, которые его вдохновляли (Кид Кади, Карди Би) и переключаться на известных режиссеров в зале (Пол Томас Андерсон, Гильермо дель Торо) еженедельно, а иногда и в течение всего одной ночи, упоминая их в своих речах во время получения награды, в речах, которые полны искренности и немного шероховаты, но написаны в чрезвычайно позитивной манере им самим, в спешке, пока поймано вдохновение. Он празднует с командой Леди Берд, когда фильм Леди берд выигрывает, а НМСИ немного не хватает до победы. И наоборот. Это одна из привилегий того положения, когда ты являешься частью сразу нескольких громких фильмов в один сезон.
В независимости от времени года, он вместе с 4 чемоданами перемещался между отелем Sunset Tower в ЛА и отелем Bowery в НЙ. Но всегда оставался дома, если была такая возможность – с друзьями, в своей детской спальне, которая ждет его в том же виде, как он ее оставил, с плюшевыми игрушками и прочим.
«Я попадаю в неприятности из-за того, что останавливаюсь не в отеле», - признался он, перед тем как показать мне фотографию, которую его родители прислали ему прошлой ночью: на ней его мама и папа одни едят в гостиничном ресторане, наслаждаясь дополнительной бутылкой вина, которую оставили для их сына.
«Это странно, что я всегда останавливаюсь дома?» - спрашивает он меня одним жарким ясным днем в ЛА. И я рассказываю ему, что, когда бываю в городе, сам всегда останавливаюсь дома, ночую в своей детской спальне. Фактически на тот момент я тоже остановился дома, и колесил по округе на маминой машине.
Это было в Вествуде, на следующий день после кинопремии Выбор критиков: еще один костюм от Тома Брауна, еще она ковровая дорожка, вся в размытых огнях вечернего времени по западному побережью. Это было вторым подряд шоу, где он проиграл Гэри Олдману и Темным временам. Я спросил его, почему он хочет встретиться в Вествуде. Я знал, что у него были свои подозрения насчет ЛА. Последние два года он подумывал переехать сюда, но всегда понимал, что невыносимо сильно хочет домой, где он чувствует себя более приземленным. « Я нервничаю», - говорит он. – «Не смотря на всё, я беспокоюсь по поводу переезда в ЛА, который выглядит очень привлекательно, но и немного опасно. Я просто не могу представить, как встречаю 26-летнего себя, который уже давно живет в ЛА, и как думаю: «О, он столкнулся с определенными проблемами в своё время и поэтому предпринял такой большой и мудрый шаг». Мне кажется, я бы носил гавайское ожерелье и мешковатые шорты».
А вот в Вествуде он чувствует себя более-менее хорошо. Семья была рядом. Ему особенно понравился кампус Калифорнийского Университета. «В своё время я не успел подать сюда документы» - говорит он, имея в виду своё заявление на обучение в этом университете, - А ведь это могло бы всё изменить». Как только мы поднимается по лестнице и перед нами открывается вид на учебный двор Royce Hall, весь забитый студентами, он удивляется: «Ого, это реальный учебный день? Это тот самый опыт обучения в колледже, которого у меня никогда не было».
В какой-то момент пока мы находимся в кампусе, он вдруг начинает читать рэп – длинный куплет из песни Кади, в котором упоминается GQ. Потом он описывает, как прошлой ночью они с Кристианом Бэйлом были на одном промо мероприятии с фильмом Недруги. «Я не строил себе иллюзий, что у меня будет возможность часто разговаривать с ним на съемочной площадке. Но когда такая возможность представилась, я устроил ему допрос с пристрастием об «Американском психопате» и «Темном рыцаре», – признается он. Но он был чрезвычайно рад и испытал почти облегчение, видя Бейла прошлой ночью, когда на него свалилась новая доза вопросов, о которых он не мог и мечтать год назад, во время съемок фильма. Тимотэ восхищался тем, как Бейлу удается работать и при этом так многое о своей жизни держать в секрете. Бейл спросил его, как он справляется, как выдерживает всё это, и Тимотэ ответил, что, несмотря на то, что всё шло хорошо, ему любопытно и немного тревожно за то, каково будет сниматься в фильмах, уже имея своего рода «право» это делать. Заслуженно или нет, признался он, но люди будут что-то ожидать от него.
«Я еще никогда не снимался, уже имея какой-то общественный имидж», - признался он мне несколькими днями ранее. - «Не снимался так, чтобы кто-то что-то от меня ждал...и это немного сводит с ума….Если бы я знал, что люди увидят НМСИ, не знаю, получилось бы у меня сыграть так же». Бейл тут же подшутил над ним. «Он сказал мне – «Будь понятным». А я такой: «Это чертовски верно». Конечно, таким и должно быть наставление».
Ему было комфортно здесь, даже комфортнее, чем я думал, учитывая то, о каких страхах жизни в ЛА он мне рассказывал. Кажется, ему особенно комфортно в кампусе, где он будто впитывает немного студенческой жизни, которой сам был лишен. И в этом есть смысл. Просто побыть вокруг ребят его возраста в качестве короткой передышки от всегда добрых, дающих советы, но всегда голодных людей из сферы кино, которые постоянно жаждут заполучить кусочек от тебя.
В НЙ он был так озабочен своим будущем, думая о своей жизни в 26 (потому что мозг мужчины развивается до 25!), оглядываясь на время между «сейчас» и «тогда» и чувствуя разочарование собой, званием «молодого голливудского актера», «молодой звезды». Здесь же он передвигался почти невесомо. Как если бы он убедил себя, что может смешаться с остальными студентами. Было важно пережить это, пока он еще мог.
Удивительно, что в ту неделю января это всё еще было возможно: ночью он был «Лучшим актером», днем – относительно неизвестным. Это был тот самый сюрреалистичный отрезок между вспышкой света и ударом грома, промежуток между сигналом и шумом, который может исчезнуть в любую минуту. Это великая привилегия встретить человека именно в этот период времени. Трансформирующийся так быстро, так одномоментно, так открыто и незаметно одновременно, что он сам, возможно, этого не заметит, пока не пройдет достаточно времени. При этом параллельно в глубине души он понимает, что уже никогда не сможет вернуться в ту раковину, которую носил первые 22 года своей жизни.
Мне повезло увидеть НМСИ намного раньше, ничего на тот момент не зная о Тимотэ Шаламэ. И к тому времени, как его долгий крупный план – то самое общение посредством мысли – наконец-то исчез с экрана, я покинул темный кинозал, чувствуя первый раз в своей жизни, что только что был посвящен в совершенно особенный секрет, секрет, о котором к тому времени знали лишь единицы. Но о котором скоро узнают многие. Это была вспышка молнии. Гром еще впереди.
Что я знаю наверняка – так это то, что неделя, проведенная с ним в январе – почти нереальная – это самые последние деньки его Части Первой. Могу сказать точно, он нервничал о том, что будет дальше. Но он был также в предвкушении и готов к этому. Потому что это то, что он всегда хотел. То, для чего он был создан. Ему интересно, каково будет играть, зная, что люди уже что-то ожидают от него, знают его имя. «Не то чтобы меня знают сейчас», - говорит он, прогуливаясь по заполненному кампусу, как будто делал это всю свою жизнь.
Он говорит это в тот самый момент, когда мы оба слышим пронзительный и голодный вопль прямо за нашими спинами –
«Тимотэ!»
И фантазия рассеивается.
Дэниел Райли, редактор отдела.
Источник: www.gq.com/story/timothee-chalamet-has-arrived
Перевод: Катя Primaverra, Катя Анашина
И, конечно, прекрасные фото, которые я не буду постить, которые есть у всех, кто заинтересован.
Дивное время, однако...
www.gq.com/story/timothee-chalamet-has-arrived?...
Ну вот, перевод сделали, могу ещё раз насладиться, не ломая голову, а просто читая. Но то чувство тревоги за Тимоти никуда не ушло. Прекрасный мальчик. Удивительный, умный, думающий.
Перевод взят отсюда: vk.com/@callmebyyourname-intervu-timote-shalame...
читать дальшеИнтервью Тимотэ Шаламэ для журнала GQ (март 2018).
Заголовок: Прибытие Тимотэ Шаламэ.
Это случается очень редко – в каком-то фильме появляется молодой актер, как будто инопланетянин, никому пока не известный и в то же время обладающий сверхъестественным талантом, так что зрители начинают предсказывать его актерское будущее не на несколько лет, но на несколько десятилетий вперед. Звезда «Назови меня своим именем» Тимотэ Шаламэ – как раз такой инопланетянин и талант, который появляется один раз за целое поколение.
Весна 2016 года. Где-то в Северной Италии.
20летний с чем-то Тимотэ приехал прямо из Нью-Йорка за 6 недель до остального каста, чтобы научиться играть на 2х инструментах и выучить новый язык для роли умного подростка, свободно разговаривающего на трех языках, который глубоко погружается в свою первую историю любви. Пару месяцев спустя, «нося» своего персонажа как одежду в течении всего [летнего] сезона и глубоко и беспомощно влюбившись в актеров и в режиссера, Тимотэ прекрасно подготовился к продолжительному крупному плану, снятому одним дублем, на протяжении которого будут идти титры.
Это последние 3 дня съемок фильма, и эта боль вполне реальна для молодого актера, она поселяется у него внутри, такого он раньше не испытывал, и он немного запутался, потому что актеры, снимающиеся в кино гораздо дольше, чем он, говорят то же самое, что опыт съемок в данном фильме является для них исключительным. Рассказывая позже об этом волнующем дубле в исполнении никому не известного нью-йоркца, режиссер отметил, что был свидетелем «последовательного и постоянного удивления, но в то же время, он совсем не был удивлен». Они сняли три дубля, каждый из которых длится одну минуту, что соответствует длине песни, использованной в титрах, и которую актер слушал с помощью наушника. И в каждом дубле лицо актера рассказывает нам обо всех оттенках боли любящего сердца. Финальная сцена, она продолжается и продолжается и продолжается, и когда уже люди, опытные в просмотре кино, думают, что сейчас все наконец закончится, сцена продолжается дальше. Тоска, ностальгия и любовь реальны, и актер в данной сцене является проводником всех этих чувств и эмоций. Но пока он не знает, что этот день, эта сцена – переломный момент в его молодой жизни.
Каким же образом единственная сцена в фильме может изменить всю его жизнь? Вот как:
Эффект этого финального кадра заключается в двух вещах. Первое - кадр фокусирует зрительское внимание на этом неизвестном лице – розовый свет [от камина] вокруг его глаз, приятная сладость белого цвета. Второе – кадр передает, как выразился позже актер, «смысл этой сцены и всего фильма, а именно – потерю времени, потерю любви, сожаление о том, что они не погрузились в любовь более полно, более быстро». Этот длинный кадр буквально приковывает зрителей к их местам и выжигает мощную идею в их мозге: что этот двадцатилетка является кем-то настолько захватывающим, чтобы просто захотеть встретить его в своей жизни, кем-то, кого мы без сомнений увидим снова, и может даже будем наблюдать всю оставшуюся жизнь.
Впервые это произошло на фестивале Санденс, потом в Берлине, Торонто и Нью-Йорке, и, в конце концов, в большинстве городов Америки, каждый раз, как «Назови меня своим именем» показывали новой аудитории. Идея о том, что этот молодой актер очень хорош, может быть, лучший за долгое время, может быть, даже своего рода гений, очень заразительна. Так получилось, что в одно время с «Назови меня своим именем» вышел еще один фильм с Тимотэ, «Леди Берд», где у него роль поменьше. Писательница и режиссерка фильма Грета Гарвиг так говорит о молодом актере: «Он Кристиан Бейл, Даниэль Дэй-Льюис, Леонардо Ди Каприо. Сердцеед, но имеющий безукоризненные актерские навыки. Остальные будут поражены тем, в кого он вырастет в будущем, но только не я, я всегда знала, что он единорог». Бейл, Дей-Льюис, Ди Каприо. Актер, которому суждено быть иконой целого поколения, появился буквально ниоткуда.
У него 40 с чем-то номинаций за Лучшую мужскую роль и Лучший дебют и что-то там еще Лучшее в течение этого наградного сезона, и он проводит большую часть зимы между Нью-Йорком и Лос-Анджелесом, очень энергично выражая благодарность и пытаясь быть как можно спокойнее, говоря себе «не будь странным и неуклюжим», но все равно падает со стульев на скринингах и читает благодарственную речь, раскладывая перед собой кучу бумажек, и очень быстро, практически алхимически, становится известным человеком прямо на наших глазах.
И затем, в конце января, превращение никому не известного 20летнего парня в 22летнюю звезду кино достигает своей кульминации, когда Академия номинирует его на Лучшую мужскую роль, и он становится третьим самым молодым актером, которого номинируют в этой категории, и самым молодым за последние 80 лет.
Вот так просто. К нашему счастью.
Похоже, единственное, что может быть страннее того, чтобы быть знаменитым, - это жить в этом кратком интервале между завершением работы над «чем-то, приносящим славу» и тем моментом, когда эта слава признается в полной мере. В начале января, на неделе после Золотого глобуса, мне довелось провести время с Тимотэ Шаламэ, пребывающем в этом удивительном состоянии "между" - когда он уже по-настоящему ощутил, что происходит, но еще не до конца осознал масштаб того, насколько его жизнь меняется. Начало чего-то грандиозного для него, к сожалению, означало окончание чего-то другого; это были самые последние деньки Первой части его жизни. Чем больше я был рядом с ним, тем больше это напоминало мне то самое ощущение, которое можно почувствовать в воздухе между вспышкой молнии и раскатом грома, ощущение, от которого покалывает кожу. Это сродни знанию о том, что неважно, как тихо может быть сейчас, это уже не остановить.
У Тимотэ (хотя он произносит это как «Тимоти», не «Ти-мо-тэ»: «Не хочу казаться совсем уж непонятным») энергия бьет через край, он как резиновый мячик. Он – воплощение типичного нью-йоркца, как будто выделенный контуром; у него та самая разновидность телосложения, которая окончательно формируется в высшей школе, где не играют в футбол. Сейчас он выше, чем был в НМСИ (в нём 1.82 см, и он лишь немного уступает своему экранному коллеге Арми Хаммеру – около 12 см). У него худощавое лицо, которое выглядит так, будто одного или двух сеансов бриться в год ему вполне достаточно («Они хотят «воскресить» Tiger Beat только ради него», - как то раз призналась Гервиг) (Tiger beat - популярный подростковый журнал о знаменитостях – прим.пер.)
Его чрезвычайный энтузиазм обуздывается его же трезвой сознательностью. Зачастую мы имеем дело с двумя соревнующимися между собой силами, которые будто тянут в разные стороны: желанием впустить в свою жизнь всё и сразу, не принимая ни один из счастливых случаев как сам собой разумеющийся; и борьбой с постоянным привычным страхом потерять всё то, что только что сумел ухватить. «Бл*ть, да! Пока всё это происходит со мной – я буду наслаждаться каждой секундой. Это звучит слащаво, но о себе как об актере я думаю лишь в третью очередь, как об артисте – во вторую, а как о фанате – в первую, - говорит он. – И во мне есть искренний страх, что я не смогу повторить этот момент снова».
Он самокритичный и осмотрительный. Он не верит в «искусственную зрелость, которая может сопровождать молодых актеров». Он часто повторяет, что мозг мужчины окончательно формируется лишь к 25 годам. Он опасается ловушек, которые могут поджидать на раннем этапе карьеры, и постоянно думает о том, как бы всё не провалить. Для него чрезвычайно важно не быть «однодневкой или «хитом сезона» (имеется в виду кем-то, кто быстро завоёвывает популярность и так же быстро забывается – прим.пер.)…Я смотрю на путь развития молодых актеров – и порой он выглядит не совсем нормально». Он знает один из способов защиты – признаться, насколько сильно ты ценишь все то, что случилось этой осенью и зимой, а затем – исчезнуть настолько быстро, насколько возможно, и тут же погрузиться в новый проект, уйти в работу.
А еще: держаться как можно ближе к дому.
Вот почему в начале января, спустя несколько дней после Золотого глобуса, мы находимся в холле жилого здания в Адской кухне, в доме, где он вырос. Охранник за стойкой говорит, что все знают Тимотэ. Всю свою жизнь он провел в этом доме, с мамой, папой и сестрой, живя пятью этажами выше своей бабушки. Мы заглядываем к ней на минутку, чтобы поздороваться, и она, в свои 91, относится ко всему происходящему как типичная бабушка. «О, это вы!», - очаровательно вскрикивает она, появляясь на пороге, а потом продолжает так, будто ждала нас всё это время: «Во всем доме такая суматоха…мне кажется я понимаю то, что вы чувствуете…вы должно быть устали – о, Боже мой!»
Пока мы следуем за ней в гостиную, мы проходим мимо книг и бродвейских театральных афиш, а еще – копий журналов с ее внуком на обложке, вышедших этим летом. «Я была так взволнованна видеть тебя на Золотом глобусе! Боже мой, вот это достижение! Присаживайтесь!»
«Нет, нет, у нас всего минутка» - говорит Тимотэ, улыбаясь и обнимая её.
«Присаживайтесь!»
Она говорит, что по телевизору он выглядел очень мило (имеется в виду на Золотом глобусе – прим.пер.), «но твоя сестра» – именно она сопровождала Тимотэ на премии – «твоя сестра выглядела просто великолепно! Я сказала твоей маме: Паулин выглядит еще прекраснее, чем все эти звезды кино! А ты знаешь: я бы так не сказала, если бы на самом деле так не думала», - добавляет она.
«Я хочу сказать тебе еще кое-что. Иди-ка сюда»
«Да, конечно», - отвечает Тимотэ и наклоняется ближе.
«Один из интервьюеров тогда спросил тебя, как ты в итоге всё же взялся за такую рискованную роль. И ты ответил: «Я серьезный актер и люблю роли, которые испытывают меня, к тому же никто меня не знает, не знает моего имени, так что мне нечего терять». Я смеялась, как истеричка! Ох, люблю этого мальчика! И только сегодня я задумалась… а ведь так больше не будет! В том смысле, что вот, например, сегодня ты собираешься на шоу Джимми Фэллона. Я уже рассказала своей подруге Мэрилин!»
Его бабушка была танцовщицей на Бродвее. Мама тоже, а еще актрисой.
Сестра Тимотэ тоже актриса и балерина, живущая в Париже. Его тяга к публичным выступлениям и тот факт, что он еврей – в таком случае – результат наследственности по линии матери. Отец же родился во Франции и работал в ЮНИСЕФ, курировал франкоязычные публикации. Его заслуга – фамилия семейства, а еще свободный французский и многоженство летних месяцев, проведенных Тимотэ в деревушке близ Лиона, которые стали для него хорошим противовесом городской жизни, пока он рос. «Мне нравится думать, что моя потребность выступать и быть увиденным проистекает с маминой стороны, - признается он. - Но вот способность слушать точно досталась мне от папы».
Тимотэ рано стал выступать. Он снимался в рекламе, принимал участие в пьесах, иногда появлялся на телевидении и в фильмах. У него была сквозная роль в сериале Родина. Он играл молодых Кейси Аффлека и Джеймса Франко в Интерстелларе и Аддеролловых дневниках соответственно. Свой первый честно заработанный гонорар – за съёмку в рекламе Диснея – он потратил на покупку сезонного абонемента на игры НЙ Никс (баскетбольная команда – прим.пер.), места были на самой галерке, и случилось это в то самое лето, когда он был уверен, что ЛеБрон переберется в НЙ (После того как ЛеБрон подписал контракт с Майями, Тимми потратил ни один день, бегая после школы вниз до Гарден, чтобы перепродать билеты). Он последовал по стопам своей мамы и сестры – так же как и по стопаам Аль Пачино, Дженифер Энистон и Ники Минаж – и поступил в ЛаГуардию – Высшую школу музыки и театрального искусства. На один из Хэллоуинов он нарядился в бродвейского Человека паука на костылях. Почти год он встречался с дочерью Мадонны – Лурдес. Он получал хорошие оценки и серьезно относился к актерству, но свои первые несколько лет обучения в ЛаГуардии не мог заполучить главную роль в каком-либо школьном мюзикле, потому что это завидное место принадлежало другому «важному человеку» в кампусе – Энселю Элгорту.
После визита к нему домой мы планировали отправиться к школе. Но я заметил, что тем вечером как раз играли Никс, и спросил, не желает ли он ненадолго заглянуть в Мэдисон Сквер Гарден (далее – MSG), чтобы застать часть разминки. Он резко вздохнул и потер друг об друга руки: «Парень, который желает рассказать тебе всё о своей жизни в ЛаГуардии, сейчас соревнуется с фанатом внутри меня, желающим отправиться в MSG…»
Пока мы бродили вокруг пустого MSG за несколько часов до игры, он продемонстрировал богатые знания об истории Никс. Потом он рванул в пресс-комнату и попросил разрешения постоять за подиумом. Он попытался вспомнить известные пресс конференции и попросил меня сфотографировать его так, будто он отвечает на вопросы. (Позже он увидел эти фото на моём телефоне - «Ух ты! Ух ты! Ух ты!» – и попросил меня отправить их ему через электронку – «Я ведь могу распечатать их в натуральную величину?!»)
Мы вышли на площадку в то время, когда целый рой дронов тестировал световое шоу. Он рассказал о последней игре, на которой они вместе с Элгортом сидели на первом ряду, и эта была первая игра, на которую Никс позвали Тимотэ в качестве гостя. «Они такие «Привет, мы собираемся показать тебя на большом экране», а я такой «Пожалуйста, не надо. Тогда вы поймете, что меня никто не знает, и больше не пригласите меня».
Сидя перед самой лицевой линией, возможно на местах владельца клуба Джимми Долана, мы стали погружаться в после-школьную атмосферу, когда одна из танцовщиц группы поддержки помахала нам и поздоровалась. Оказалось, что эта девушка – подруга Тимотэ по ЛаГуардии.
«Это так странно, – призналась она. – Все эти люди пишут мне и спрашивают «Стой, ты реально его знаешь?»
«Брук была лучшей танцовщицей в школе»
«А Тимми был лучшим человеком в школе»
Они обнялись – и Тимотэ крикнул, будто всё еще не веря: «Смотри-ка, ты смогла пробиться в Ниииикс!»
И пусть в жизни 22-летнего человека по-прежнему было еще так много от времен школы, настали времена колледжа.
Он думал сниматься на условиях полной занятости, но его агент – и особенно мама – заставили его поступить в Колумбийский Университет. К концу первого года он больше не мог находить рациональные причины тому, чтобы продолжать там обучение и тренироваться на перспективу, когда существовала только одна вещь, которой он хотел заниматься в своей жизни. Его мама умоляла его остаться, но он переехал в Бронкс, где жила пара поколений его семьи до этого, и где плата за аренду жилья была доступной для начинающего актера. Он ждал премьеры Интерстеллара, думая, что его роль может оказаться чуть значительнее, может послужить своего рода «вспышкой». Когда этого не случилось, он был сломлен и столкнулся с трудностями, с которыми не думал, что столкнется.
Он ходил на бесконечные прослушивания и коллекционировал пренебрежительные «Нет». Но, имея все то время, что у него было, он даже не осмеливался пойти в кинотеатр, чтобы посмотреть фильмы. Он описывает, как пытался держать себя в руках, сидя в кинотеатре East village cinema и смотря фильм, на который прослушивался. Он не мог читать сценарии или смотреть фильмы, на которые не прошел прослушивания, если в них были большие роли для актеров его возраста. «Я не был тем приятным человеком, который мог пойти посмотреть фильмы со своими ровесниками, или любые другие фильмы, и просто насладиться ими – я хотел БЫТЬ В НИХ», - признается он.
В критический момент, когда стены вокруг почти сомкнулись, Тимотэ провел пару часов с одним из своих личных идолов – Кидом Кади. За кулисами его концерта в Монреале – Кади рассказал о своих собственных неудачах и той несгибаемой решительности, которая заставила его удвоить усилия, чтобы найти свой выход из сложившегося положения. Тимотэ извинился, сказав что ему нужно бежать домой, чтобы записать все то, что он только что услышал. Он делает заметки в телефоне. Вывод из разговора был такой: действительно ли ты, Тимотэ, не можешь жить по-другому? «Бл*ть, да!»
Это случилось как раз тогда, когда он встретил режиссера Луку Гуаданьино, который в тот момент работал над адаптацией прекрасного романа 2007 года, написанного Андре Акиманом. «Когда мы впервые обедали с Тимотэ, – признался Гуаданьино, – я сразу же увидел в его языке тела ту самую нервную угловатость, которую Андре описал в книге. Но что более важно, в разговоре с Тимотэ я понял, что этот молодой человек был не просто опытным актером, который уже много лет снимался для телевидения, играл в театре и даже кино, но у которого было просто опьяняющее стремление стать великим актером»
Это звучит необидно – ведь кто не хочет стать великим актером? – но я тут же понял, почему Гуаданьино сделал акцент там, где он его сделал. У Тимотэ есть талант, есть желание, есть страсть. Но это особенные талант, желание и страсть – имея которые, люди понимают: мне суждено всю жизнь служить сосудом для разных сознаний. «В меньшей степени трансформацию личности, – говорит Тимотэ, пытаясь объяснить, что ищет в каждой съёмке, – И больше улавливание чувства…синхронизации, потока. Возможности общаться посредством мысли». Общаться посредством мысли. Эта идея тут же переносит меня к финальной сцене фильма. И к самому роману. Книга – это воспоминания от первого лица, почти исповедь, и задача актера – облечь в форму все эти страницы – страницы внутренней неопределенности – не используя слова, только лицом и телом. Это было большим испытанием для молодого актера, который до этого не играл ведущие роли в фильмах.
Тимотэ приехал в Италию за полтора месяца до съемок. Он свободно говорил на французском, но должен был потренировать итальянский, а также игру на фортепьяно и гитаре (его наставником был фронтмэн одной из итальянских метал-групп). Интересно то, что поначалу французский не был заявлен в фильме, он не фигурировал и в книге. Но Гуаданьино и сценарист Джеймс Айвори немного изменили главного героя Элио Перлмана – под самого Тимотэ. «Никогда не забуду, что сказал великий Бернардо Бертолуччи: когда ты снимаешь фильм, ты должен оставлять открытой дверь в реальность, – признался Гуаданьино. – Тимми наполовину американец, наполовину француз, и мы оживили эту часть его существа. Мы были убеждены, что сможем использовать его «французскую часть», его многоязычную персональность, наравне с его личной». За те недели, что он провел в Италии до приезда остальных, «он стал настоящим «парнем из Кремы», – признается Гуаданьино, имея в виду город в Ломбардии, где живет сам, и где был снят почти весь фильм. Тимотэ частенько проводил вечера с Лукой: «Он приходил ко мне домой, мы вместе кушали и смотрели фильмы. Я хотел создать чувство единой семьи».
К тому времени, как прибыл его напарник по фильму Арми Хаммер, Тимотэ уже полностью обжился.
"Тимми надо было основательно готовиться", - говорит Арми Хаммер. — "Для меня же вся подготовка свелась к вопросу, умею ли я кататься на велосипеде. В день моего приезда, я ворвался прямо на урок по игре на фортепиано и сказал "Как только закончишь - мы идем тусить". С этого момента мы всё время были вместе".
Они быстро сблизились, легко добились той самой интимности. Рост Арми выше среднего, как будто смотришь на кого-то в масштабе 110%. Разница в росте наглядно выражает и разницу в возрасте - Арми почти на 10 лет старше Тимотэ, а его герой Оливер старше Элио на 7 лет. Всё это находит отражение в игривом телесном взаимодействии между героями: Элио то взбирается на Оливера, захватывая его руками, словно обезьянка. («Эти моменты спонтанности, особенно то, как они иллюстрируют их чувства и интимность между ними, - говорит Тимотэ. – С точки зрения зрителя, это выглядит потрясающе»). После лета, проведенного вместе, все, кто был вовлечен в проект, испытали настоящее чувство потери, когда съемки подошли к концу. Неудивительно, почему, будучи уже около двух лет вовлеченными в проект, Тимотэ и Арми стали необычайно близки. Шаламэ говорит об Арми и его супруге как о самых близких родственниках. Арми стал для него тем самым старшим братом, на которого можно положиться в этом странном мире.
То же самое можно сказать и о Майкле Стулбарге, играющим отца Элио. Вместе с Тимотэ они делят, возможно, самую запоминающуюся сцену всего фильма, разговор после отъезда Оливера, в котором мистер Перлман намекает на то, что знает об их любовной связи и во всем поддерживает сына. Он облекает всё это в заботливую речь, взятую почти слово в слово из книги, и говорит о том, что нужно позволять себе страдать, принимать потери, любить со всей силой, параллельно давая понять, что полностью принимает сексуальность Элио. Это довольно сложная сцена, одна из тех, где вся игра Тимотэ сводится к реакции. У Шаламэ просто энциклопедическая память на дубли и их выбор ("И на четвертый дубль той самой сцены из Интерстеллара Кристофер Нолан сказал мне: «А сейчас просто повеселись») и использовать это умение в действии было полезно. Слышать, что он отвечает на мой вопрос о том, что в НМСИ заставило его по-другому взглянуть на свою жизнь - значит чуть лучше понять то, что Тимотэ Шаламэ думает об актерстве в целом. Вот его ответ в более-менее полном объеме:
"Недавно я нашел самую первую копию книги, и был так счастлив увидеть, что параграф, рядом с которым я написал больше всех комментариев – был как раз параграф с речью мистера Перлмана. Больше всего со мной резонирует эта его фраза: "Прежде чем ты это осознаешь, твое сердце уже будет изношено, а что касается твоего тела - придет момент, когда никто не захочет смотреть на него, не говоря уже о том, чтобы подходить к нему". Именно это я выделил и подчеркнул - и даже сейчас, когда я говорю об этом, у меня мурашки, я не знаю почему. И эта идея о том, что если ты чувствуешь себя паршиво, когда тебе грустно, будь то из-за окончания любви, или утраты кого-то из родителей - ты делаешь это правильно. И тебе не надо добавлять ко всему этому еще и груз вины. Испытывать все эти чувства - это в природе человека, но также это присуще людям, которые себя принижают, людям моего поколении. Так что я действительно пытаюсь привнести эту установку в свою жизнь. В какой бы сцене я не играл, я всегда пытаюсь запомнить диалоги других актеров, чтобы знать ритм сцены. Но эта речь была такой объемной, что я решил не запоминать ее. Я подумал тогда: «Тимми, просто услышь то, что он говорит, просто слушай». В итоге сцена начинается с него (с мистера Перлмана), но то, как они использовали меня в этой сцене, это всегда заставляет меня пересматривать её снова и снова. Было интересно видеть сначала его в кадре, потом его взаимодействие со мной, потому что я помню, как слушал его тогда и думал: «Попытайся оставаться в образе. Будь Элио, будь Элио, будь Элио». Но какой-то частью мозга я думал тогда: «Тимми, бл*ть, услышь то, о чем он говорит. Услышь этого человека. Услышь его слова. Привнеси это в свою жизнь». Надеюсь, это не прозвучит слащаво, будто я впервые сейчас об этом подумал, но говорить, что ты утомился быть «молодым актером», «восходящей звездой» и измучен всеми испытаниями и бедами, которые идут с этим в комплекте, может быть очень легко и даже привлекательно с циничной точки зрения. Но это был как раз тот момент, когда... когда ты можешь сказать, что искусство помогает. Это был момент, когда искусство мне помогло и изменило меня в лучшую сторону. (По всей видимости, имеется в виду речь отца Элио– прим.пер.).
Когда он закончил это говорить, его лицо будто просветляется, он робко смеётся и весь вытягивается. Похоже, будто свет вокруг потускнел, оставшись яркой рамкой вокруг его лица. А потом зал взорвался голосами дикторов, включился свет, и мы вернулись туда, где и находились все это время - на первом ряду арены Гарден, возможно на местах где обычно сидит Джимми Долан, наблюдая, как репетируют Knicks city dancers (группа поддержки баскетбольной команды Никс – прим.пер.) под искусственные диско-песни из сериала Винил.
Он окидывает взглядом арену, и его глаза блестят - он в первую очередь фанат, во вторую артист, актер - в третью. Он поднимается на ноги. «Хочу пробежаться вдоль лицевой линии» - говорит он, но потом ему в голову приходит идея куда лучше и он взбегает вверх по ступеням секции 7, как делал Роки (имеется в виду персонаж одноименного фильма – прим.пер.).
Принимать участие в проекте такого рода – значит «подняться на борт» конвейера, который берет начало где-то на международном кинофестивале в Торонто и заканчивается на Оскаре. А это значит, что с начала сентября по начало марта, Тимотэ Шаламэ поприсутствовал – или был приглашен – примерно на 99 тысяч скринингов, ужинов, вечеринок, ланчей, вечерних шоу и награждений – в рамках продвижения НМСИ, Леди Берд и фильма Недруги (его третий фильм за этот сезон) – для того, чтобы на каждом выразить благодарность за честь быть номинированным или чтобы время от времени получить какую-нибудь ассиметричную статуэтку.
Находиться на месте Шаламэ значит неизбежно встречаться с людьми, которые за что-то голосуют (смешанный состав избирателей наградного сезона исчисляется количеством куда большим, чем 10 тысяч человек). Ты ходишь на такие мероприятия, как Ланч Объединения критиков ЛА, или на Ужин Национального совета кинокритиков, или на вечернее чаепитие, организованное премией Бафта («Британский Оскар» - смекаете?) Ты весело проводишь время со своими кумирами и проводишь чудовищно большое количество времени со своими коллегами по фильму, а также другими номинантами (в категории Тимотэ это такие люди, как Гэри Олдмэн, Дэниэл Дэй-Льюис, Том Хэнк, Дэнзел Вашингтон и Дэниэл Калуйя). Тебя просят нести ответственность за те вещи, за которые, как ты думал, тебе никогда не придется нести ответственность – и всё заканчивается твоим громким заявлением. (Тимотэ объявил, что все деньги, полученные им от еще невышедшего фильма Вуди Алена, он пожертвует в организацию Time Up и другие подобные движения).
А еще ты перелетаешь с одного конца страны в другой афигительное количество раз – иногда очень часто, как это было на той неделе, что я провел вместе с ним, и не важно, льет дождь или надвигается настоящий циклон-бомба (термин для обозначения шторма, который значительно усиливается в течение 24 часов – прим.пер.) И если ты Тимотэ Шаламэ – ты всегда забываешь пользоваться своей бонусной картой «постоянного пассажира», несмотря на все те мили, что приходится преодолевать. Это выводит его из себя, когда он вспоминает об этом после. Ему еще так многому надо научиться, столько привычек сформировать. Ему только 22. Он за всё расплачивается своей банковской карточкой.
Но это его не утомляет. Он никогда не устает. Он знает: это одна из тех вещей, где тело берет верх над душой – где тело контролирует всё, не позволяя ему скатиться вниз, чего бы это ни стоило. Теперь он может встречаться со своими кумирами. Говорить «спасибо» тысячи раз за ночь и не кривить душой при этом. Теперь он может публично благодарить тех людей, которые его вдохновляли (Кид Кади, Карди Би) и переключаться на известных режиссеров в зале (Пол Томас Андерсон, Гильермо дель Торо) еженедельно, а иногда и в течение всего одной ночи, упоминая их в своих речах во время получения награды, в речах, которые полны искренности и немного шероховаты, но написаны в чрезвычайно позитивной манере им самим, в спешке, пока поймано вдохновение. Он празднует с командой Леди Берд, когда фильм Леди берд выигрывает, а НМСИ немного не хватает до победы. И наоборот. Это одна из привилегий того положения, когда ты являешься частью сразу нескольких громких фильмов в один сезон.
В независимости от времени года, он вместе с 4 чемоданами перемещался между отелем Sunset Tower в ЛА и отелем Bowery в НЙ. Но всегда оставался дома, если была такая возможность – с друзьями, в своей детской спальне, которая ждет его в том же виде, как он ее оставил, с плюшевыми игрушками и прочим.
«Я попадаю в неприятности из-за того, что останавливаюсь не в отеле», - признался он, перед тем как показать мне фотографию, которую его родители прислали ему прошлой ночью: на ней его мама и папа одни едят в гостиничном ресторане, наслаждаясь дополнительной бутылкой вина, которую оставили для их сына.
«Это странно, что я всегда останавливаюсь дома?» - спрашивает он меня одним жарким ясным днем в ЛА. И я рассказываю ему, что, когда бываю в городе, сам всегда останавливаюсь дома, ночую в своей детской спальне. Фактически на тот момент я тоже остановился дома, и колесил по округе на маминой машине.
Это было в Вествуде, на следующий день после кинопремии Выбор критиков: еще один костюм от Тома Брауна, еще она ковровая дорожка, вся в размытых огнях вечернего времени по западному побережью. Это было вторым подряд шоу, где он проиграл Гэри Олдману и Темным временам. Я спросил его, почему он хочет встретиться в Вествуде. Я знал, что у него были свои подозрения насчет ЛА. Последние два года он подумывал переехать сюда, но всегда понимал, что невыносимо сильно хочет домой, где он чувствует себя более приземленным. « Я нервничаю», - говорит он. – «Не смотря на всё, я беспокоюсь по поводу переезда в ЛА, который выглядит очень привлекательно, но и немного опасно. Я просто не могу представить, как встречаю 26-летнего себя, который уже давно живет в ЛА, и как думаю: «О, он столкнулся с определенными проблемами в своё время и поэтому предпринял такой большой и мудрый шаг». Мне кажется, я бы носил гавайское ожерелье и мешковатые шорты».
А вот в Вествуде он чувствует себя более-менее хорошо. Семья была рядом. Ему особенно понравился кампус Калифорнийского Университета. «В своё время я не успел подать сюда документы» - говорит он, имея в виду своё заявление на обучение в этом университете, - А ведь это могло бы всё изменить». Как только мы поднимается по лестнице и перед нами открывается вид на учебный двор Royce Hall, весь забитый студентами, он удивляется: «Ого, это реальный учебный день? Это тот самый опыт обучения в колледже, которого у меня никогда не было».
В какой-то момент пока мы находимся в кампусе, он вдруг начинает читать рэп – длинный куплет из песни Кади, в котором упоминается GQ. Потом он описывает, как прошлой ночью они с Кристианом Бэйлом были на одном промо мероприятии с фильмом Недруги. «Я не строил себе иллюзий, что у меня будет возможность часто разговаривать с ним на съемочной площадке. Но когда такая возможность представилась, я устроил ему допрос с пристрастием об «Американском психопате» и «Темном рыцаре», – признается он. Но он был чрезвычайно рад и испытал почти облегчение, видя Бейла прошлой ночью, когда на него свалилась новая доза вопросов, о которых он не мог и мечтать год назад, во время съемок фильма. Тимотэ восхищался тем, как Бейлу удается работать и при этом так многое о своей жизни держать в секрете. Бейл спросил его, как он справляется, как выдерживает всё это, и Тимотэ ответил, что, несмотря на то, что всё шло хорошо, ему любопытно и немного тревожно за то, каково будет сниматься в фильмах, уже имея своего рода «право» это делать. Заслуженно или нет, признался он, но люди будут что-то ожидать от него.
«Я еще никогда не снимался, уже имея какой-то общественный имидж», - признался он мне несколькими днями ранее. - «Не снимался так, чтобы кто-то что-то от меня ждал...и это немного сводит с ума….Если бы я знал, что люди увидят НМСИ, не знаю, получилось бы у меня сыграть так же». Бейл тут же подшутил над ним. «Он сказал мне – «Будь понятным». А я такой: «Это чертовски верно». Конечно, таким и должно быть наставление».
Ему было комфортно здесь, даже комфортнее, чем я думал, учитывая то, о каких страхах жизни в ЛА он мне рассказывал. Кажется, ему особенно комфортно в кампусе, где он будто впитывает немного студенческой жизни, которой сам был лишен. И в этом есть смысл. Просто побыть вокруг ребят его возраста в качестве короткой передышки от всегда добрых, дающих советы, но всегда голодных людей из сферы кино, которые постоянно жаждут заполучить кусочек от тебя.
В НЙ он был так озабочен своим будущем, думая о своей жизни в 26 (потому что мозг мужчины развивается до 25!), оглядываясь на время между «сейчас» и «тогда» и чувствуя разочарование собой, званием «молодого голливудского актера», «молодой звезды». Здесь же он передвигался почти невесомо. Как если бы он убедил себя, что может смешаться с остальными студентами. Было важно пережить это, пока он еще мог.
Удивительно, что в ту неделю января это всё еще было возможно: ночью он был «Лучшим актером», днем – относительно неизвестным. Это был тот самый сюрреалистичный отрезок между вспышкой света и ударом грома, промежуток между сигналом и шумом, который может исчезнуть в любую минуту. Это великая привилегия встретить человека именно в этот период времени. Трансформирующийся так быстро, так одномоментно, так открыто и незаметно одновременно, что он сам, возможно, этого не заметит, пока не пройдет достаточно времени. При этом параллельно в глубине души он понимает, что уже никогда не сможет вернуться в ту раковину, которую носил первые 22 года своей жизни.
Мне повезло увидеть НМСИ намного раньше, ничего на тот момент не зная о Тимотэ Шаламэ. И к тому времени, как его долгий крупный план – то самое общение посредством мысли – наконец-то исчез с экрана, я покинул темный кинозал, чувствуя первый раз в своей жизни, что только что был посвящен в совершенно особенный секрет, секрет, о котором к тому времени знали лишь единицы. Но о котором скоро узнают многие. Это была вспышка молнии. Гром еще впереди.
Что я знаю наверняка – так это то, что неделя, проведенная с ним в январе – почти нереальная – это самые последние деньки его Части Первой. Могу сказать точно, он нервничал о том, что будет дальше. Но он был также в предвкушении и готов к этому. Потому что это то, что он всегда хотел. То, для чего он был создан. Ему интересно, каково будет играть, зная, что люди уже что-то ожидают от него, знают его имя. «Не то чтобы меня знают сейчас», - говорит он, прогуливаясь по заполненному кампусу, как будто делал это всю свою жизнь.
Он говорит это в тот самый момент, когда мы оба слышим пронзительный и голодный вопль прямо за нашими спинами –
«Тимотэ!»
И фантазия рассеивается.
Дэниел Райли, редактор отдела.
Источник: www.gq.com/story/timothee-chalamet-has-arrived
Перевод: Катя Primaverra, Катя Анашина
-
-
14.02.2018 в 20:31Про фоточки я вообще молчу
-
-
18.03.2018 в 22:45О, спасибо за статью! Да, надо читать вдумчиво.
И фоточка шикарная.